Иван Ефремов - Туманность Андромеды

    — Но как смог это передать Карт Сан? — спросила Веда Конг. — Может быть, через сдвинутые узкие брови, чуть наклонённую вперёд шею, открытый беззащитный затылок. Удивительные глаза, наполненные тёмной мудростью древней природы… И самое странное — это одновременное ощущение беспечной танцующей силы и тревожного знания.

    — Жаль, я не видел! — вздохнул Дар Ветер. — Придётся ехать во Дворец истории. Я вижу краски картины, но как-то не могу представить позу девушки.

    — Позу? — остановилась Эвда Наль. — Вот вам "Дочь Гондваны"… — Она сбросила с плеч полотенце, высоко подняла согнутую правую руку, немного откинулась назад, встав вполоборота к Дар Ветру. Длинная нога слегка приподнялась, сделав маленький шаг, и, не закончив его, застыла, коснувшись пальцами земли. И тотчас её гибкое тело словно расцвело.

    Все остановились, не скрывая восхищения.

    — Эвда, я не представлял себе!.. — воскликнул Дар Ветер. — Вы опасны, точно полуобнажённый клинок кинжала.

    — Ветер, опять неудачные комплименты! — рассмеялась Веда. — Почему "полу", а не "совсем"?

    — Он совершенно прав, — улыбнулась Эвда Наль, снова становясь прежней. — Именно не совсем. Наша новая знакомая, очаровательная Чара Нанди, — вот совсем обнажённый и сверкающий клинок, говоря эпическим языком Дар Ветра.

    — Не могу поверить, чтобы кто-то сравнялся с вами! — раздался за камнем хрипловатый голос.

    Эвда Наль первая увидела рыжие подстриженные волосы и бледные голубые глаза, смотревшие на неё с таким восторгом, какого ей ещё не удавалось видеть на чьём-либо лице.

    — Я Рен Боз! — застенчиво сказал рыжий человек, когда его невысокая узкоплечая фигура появилась из-за большого камня.

    — Мы искали вас. — Веда взяла физика за руку. — Вот это Дар Ветер.

    Рен Боз покраснел, отчего стали заметны веснушки, обильно покрывавшие лицо и даже шею.

    — Я задержался наверху. — Рен Боз показал на каменистый склон. — Там древняя могила.

    — В ней похоронен знаменитый поэт очень древних времён, — заметила Веда.

    — Там высечена надпись, вот она, — физик раскрыл листок металла, провёл по нему короткой линейкой, и на матовой поверхности выступили четыре ряда синих значков.

    — О, это европейские буквы — письменные знаки, употреблявшиеся до введения всемирного линейного алфавита! Они нелепой формы, унаследованной от пиктограмм^[34] ещё большей древности. Но этот язык мне знаком.

    — Так читайте, Веда!

    — Несколько минут тишины! — потребовала она, и все послушно уселись на камнях.

    Веда Конг стала читать:

    Гаснут во времени, тонут в пространстве Мысли, событья, мечты, корабли…

    Я ж уношу в своё странствие странствий Лучшее из наваждений Земли!..

    — Это великолепно! — Эвда Наль поднялась на колени. — Современный поэт не сказал бы ярче про мощь времени. Хотелось бы знать, какое из наваждений Земли он считал лучшим и унёс с собой в предсмертных мыслях?

    Вдали показалась лодка из прозрачной пластмассы с двумя людьми.

    — Вот Миико с Шерлисом, одним из здешних механиков. О нет, — поправилась Веда, — это сам Фрит Дон, глава морской экспедиции! До вечера, Ветер, вам нужно остаться втроём, и я беру с собой Эвду.

    Обе женщины сбежали к лёгким волнам и дружно поплыли к острову. Лодка повернула к ним, но Веда замахала рукой, посылая её вперёд. Рен Боз, неподвижный, смотрел вслед плывущим.

    — Очнитесь, Рен, приступим к делу! — окликнул его Мвен Мас, и физик улыбнулся смущённо и кротко.

    Участок плотного песка между двумя грядами камней превратился в научную аудиторию. Рен Боз, вооружившись обломком раковины, чертил и писал, в возбуждении бросался ничком, стирая написанное собственным телом, и снова чертил. Мвен Мас подтверждал согласие или ободрял физика отрывистыми восклицаниями. Дар Ветер, уперев локти в колени, смахивал со лба пот, выступивший от усилий понять говорившего. Наконец рыжий физик умолк и, тяжело дыша, уселся на песке.

    — Да, Рен Боз, — проговорил Дар Ветер после продолжительного молчания, — вы совершили выдающееся открытие!

    — Разве я один?.. Уже очень давно древний физик Гейзенберг выдвинул принцип неопределённости — невозможности одновременного определения импульса и места для мелких частиц. На самом деле невозможность стала возможностью при понимании взаимопереходов, то есть репагулярном исчислении^[35]. Примерно в то же время открыли мезонное кольцевое облако атомного ядра и состояние перехода между нуклеоном^[36] и этим кольцом, то есть подошли вплотную к понятию антитяготения.

    — Пусть так. Я не знаток биполярной математики^[37], тем более такого её раздела, как репагулярное исчисление, исследование преград перехода. Но то, что вы сделали в теневых функциях, — это принципиально ново, хотя ещё плохо понятно нам, обычным людям, без математического ясновидения. Но осмыслить величие открытия я могу. Одно только… — Дар Ветер запнулся.

    — Что, что именно? — встревожился Мвен Мас.

    — Как перевести это в опыт? Мне кажется, в нашем распоряжении нет возможности создать такое напряжение электромагнитного поля.

    — Чтобы уравновесить гравитационное поле и получить состояние перехода? — спросил Рен Боз.

    — Вот именно. А тогда пространство за пределами системы останется по-прежнему вне нашего воздействия.

    — Это так. Но, как всегда в диалектике, выход надо искать в противоположном. Если получить антигравитационную тень не дискретно, а векториально…

    — Ого!.. Но как?

    Рен Боз быстро начертил три прямые линии, узкий сектор и пересёк всё это частью дуги большого радиуса.

    — Это известно ещё до биполярной математики. Несколько веков назад её называли задачей четырёх измерений. Тогда ещё были распространены представления о многомерности пространства — они не знали теневых свойств тяготения, пытались проводить аналогии с магнитоэлектрическими полями и думали, что сингулярные точки^[38] означают или исчезновение материи, или её превращение в нечто необъяснимое. Как можно было представить себе пространство с таким знанием природы явлений? Но ведь они, наши предки, догадывались — видите, они поняли, что если расстояние, скажем, от звезды А до центра Земли вот по этой линии ОА будет двадцать квинтильонов километров, то до той же звезды но вектору ОВ расстояние равно нулю… Практически не нулю, но стремящейся к нулю величине. И они говорили, что время обращается в нуль, если скорость движения равна скорости света. Но ведь кохлеарное исчисление^[39] тоже открыто совсем не так давно!

    — Спиральное движение знали тысячи лет назад, — осторожно вмешался Мвен Мас.

    Рен Боз пренебрежительно отмахнулся:

    — Движение, но не его законы! Так вот, если поле тяготения и электромагнитное поле — это две стороны одного и того же свойства материи, если пространство есть функция гравитации, то функция электромагнитного поля — антипространство. Переход между ними даёт векториальную теневую функцию нуль-пространства, которое известно в просторечии как скорость света. И я считаю возможным получение нуль-пространства в любом направлении. Мвен Мас хочет на Эпсилон Тукана, а мне всё равно, лишь бы поставить опыт. Лишь бы поставить опыт! — повторил физик и устало опустил короткие белёсые ресницы.

    — Для опыта вам нужны не только внешние станции и земная энергия, как говорил Мвен, но ведь и ещё какая-то установка. Вряд ли она просто и быстро осуществима.

    — Тут нам повезло. Можно использовать установку Кора Юлла в непосредственной близости от Тибетской обсерватории. Сто семьдесят лет назад там производились опыты по исследованию пространства. Потребуется небольшое переоборудование, а добровольцев помощников в любое время у меня пять, десять, двадцать тысяч. Стоит лишь позвать, и они возьмут отпуска.

    — У вас действительно всё предусмотрено. Остаётся ещё одно, но самое серьёзное — опасность опыта. Могут быть самые неожиданные результаты — ведь по законам больших чисел мы не можем ставить опыт в малом масштабе. Сразу брать внеземной масштаб…

    — Какой же учёный испугается риска? — пожал плечами Рен Боз.

    — Я не о личном! Знаю, что тысячи явятся, едва потребуется неизведанное опасное предприятие. Но в опыт включаются внешние станции, обсерватории — весь круг аппаратов, стоивших человечеству гигантского труда. Аппаратов, открывших окно в космос, приобщивших человечество к жизни, творчеству, знаниям других населённых миров. Это окно — величайшее людское достижение, и рисковать его захлопнуть хотя бы на время вправе ли вы, я, любой отдельный человек, любая группа людей? Мне хотелось бы узнать, есть у вас чувство такого права и на чём оно основано?

    — У меня есть, — поднялся Мвен Мас, — а основано оно… Вы были на раскопках… Разве миллиарды безвестных костяков в безвестных могилах не взывали к нам, не требовали и не укоряли? Мне видятся миллиарды прошедших человеческих жизней, у которых как песок между пальцев мгновенно утекла молодость, красота и радости жизни, — они требуют раскрыть великую загадку времени, вступить в борьбу с ним! Победа над пространством и есть победа над временем — вот почему я уверен в своей правоте и в величии задуманного дела!

    — Моё чувство другое, — заговорил Рен Боз. — Но это другая сторона того же самого. Пространство по-прежнему неодолимо в космосе, оно разделяет миры, не позволяет нам разыскать близкие нам по населению планеты, слиться с ними в одну бесконечно богатую радостью и силой семью. Это было бы самым великим преобразованием после эры Мирового Воссоединения с той поры, как человечество наконец превратило нелепое раздельное существование своих народов и слилось воедино, совершив гигантский подъём на новую ступень власти над природой. Каждый шаг на этом новом пути важнее всего остального, всех других исследований и познаний. Едва умолк Рен Боз, как опять заговорил Мвен Мас:

    — Есть и ещё одно, моё личное. В юности мне попался сборник старинных исторических романов. В нём была одна повесть — о ваших предках, Дар Ветер. На них совершилось нашествие какого-то великого завоевателя — свирепого истребителя людей, какими была богата история человечества в эпохи низших обществ. Повесть рассказывала об одном сильном юноше, безмерно любившем. Его девушку взяли в плен и увезли — тогда это называлось "угнать". Представьте, связанных женщин и мужчин гнали, как скот, на родину завоевателей. География Земли была никому не известна, единственные средства передвижения — верховые и вьючные животные. Этот мир тогда был более загадочен и необъятен, опасен и более труднопроходим, чем для нас пространство космоса. Юный герой искал свою мечту, годами скитаясь по неимоверно опасным путям и горным тропам Азии. Трудно выразить юношеское впечатление, но мне и до сих пор кажется, что я тоже мог бы идти к любимой цели сквозь все преграды космоса!

    Дар Ветер слабо улыбнулся:

    — Понимаю ваши ощущения, но мне не ясна та логическая основа, которая связывает русскую повесть и ваши устремления в космос. Рен Боз мне понятнее. Впрочем, вы предупредили, что это личное…

    Дар Ветер умолк. Он молчал так долго, что Мвен Мас беспокойно зашевелился.

    — Теперь я понимаю, — снова заговорил Дар Ветер, — зачем раньше люди курили, пили, подбадривая себя наркотиками в часы неуверенности, тревог, одиночества. Сейчас я также одинок и неуверен — что мне сказать вам? Кто я такой, чтобы запретить вам великий опыт, но разве я могу разрешить его? Вы должны обратиться в Совет, тогда…

    — Нет, не так! — Мвен Мас встал и его огромное тело напряглось, как в смертельной опасности. — Ответьте нам: вы произвели бы эксперимент? Как заведующий внешними станциями. Не как Рен Боз… Его дело — другое!

    — Нет! — ответил твёрдо Дар Ветер. — Я подождал бы ещё.

    — Чего?

    — Постройки опытной установки на Луне!

    — А энергия?

    — Лунное поле тяготения меньше, и меньше масштаб опыта, можно обойтись несколькими Ку-станциями.

    — Всё равно — ведь на это потребуется сотня лет, и я не увижу никогда!

    — Вам — да. Человечеству не так уж важно — теперь или поколение спустя.

    — Но для меня это конец, конец всей мечте! И для Рен Боза…

    — Для меня — невозможность проверить опытом, а следовательно, и невозможность исправить, продолжать дело.

    — Один ум — пустяки! Обратитесь к Совету.

    — Совет уже решил — вашими мыслями и словами. Нам нечего ждать от него, — тихо произнёс Мвен Мас.

    — Вы правы. Совет тоже откажет.

    — Больше ни о чём не спрашиваю вас. Я чувствую себя виноватым — мы с Реном взвалили на вас бремя решения.

    — Это мой долг, как старшего по опыту. Не ваша вина, если задача оказалась и величественной и крайне опасной. От этого мне грустно и тяжело…

    Рен Боз первый предложил вернуться во временный посёлок экспедиции. Трое унылых людей поплелись по песку, каждый по-своему переживал горечь отказа от попытки небывалого опыта. Дар Ветер искоса поглядывал на спутников и думал, что ему труднее всех. В его натуре было что-то бесшабашно-отважное, с чем ему приходилось бороться всю жизнь. Чем-то похож он был на древних разбойников — почему он чувствовал себя так полно и радостно в озорной борьбе с быком?.. И душа его возмущалась, протестуя против решения мудрого, но не отважного.

    

34. Пиктограммы — последовательные серии рисунков.
35. Репагулярное исчисление — в биполярной математике, занимающееся решением направлений в моментах перехода (репагулюма) из одного состояния в другое, от одного знака к другому (фантастическое).
36. Нуклеон — центральное "ядрышко" внутри мезонного кольца в ядре атома.
37. Биполярная математика — математика, основанная на диалектической логике с двусторонним анализом и решением (фантастическое).
38. Сингулярные точки — критические точки перехода количественных изменений в качественные.
39. Кохлеарное исчисление — раздел биполярной математики, занимающийся анализом спирального поступательного движения (фантастическое).