Иван Антонович Ефремов - великий мыслитель, ученый, писатель фантаст научные труды, философская фантастика, биография автора
Научные работы

Научные труды

Научно-популярные статьи


Публицистика

Публикации

Отзывы на книги, статьи

Литературные работы

Публикации о Ефремове


Научная фантастика
Романы
Повести и рассказы

 
 

Иван Ефремов - Туманность Андромеды

 
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56,
 

    В море между берегом и островком показался пловец. Приблизившись, он приподнялся из воды, приветственно взмахнул руками. Дар Ветер узнал широкие плечи и блестящую тёмную кожу Мвена Маса. Скоро высокая чёрная фигура взобралась на камень, и полная добродушия улыбка засияла на мокром лице нового заведующего внешними станциями. Он быстро поклонился маленькой Миико, широким, свободным жестом приветствовал Дар Ветра.

    — Мы приехали на один день вместе с Рен Бозом просить вашего совета.

    — Рен Боз?

    — Физик из Академии Пределов Знания…

    — Знаю его немного. Он работает над вопросами взаимоотношения пространство — поле. Где же вы его оставили?

    — На берегу. Он не плавает, как вы, во всяком случае…

    Лёгкий всплеск прервал речь Мвена Маса.

    — Я поплыву на берег, к Веде! — крикнула из воды Миико.

    Дар Ветер ласково улыбнулся девушке.

    — Плывёт с открытием! — пояснил он Мвену Масу и рассказал о находке подводного коня.

    Африканец слушал его без интереса. Его длинные пальцы шевелились, ощупывая подбородок. В его взгляде Дар Ветер прочитал беспокойство и надежду.

    — Вас тревожит что-то серьёзное? Тогда зачем же медлить?

    Мвен Мас воспользовался приглашением. Сидя на краю скалы над пучиной, скрывавшей таинственного коня, он рассказал о своих жестоких колебаниях. Его встреча с Рен Бозом не была случайной. Видение прекрасного мира звезды Эпсилон Тукана никогда не оставляло его. И с той ночи появилась мечта — приблизиться к этому миру, любым путём преодолев необъятную бездну пространства. Чтобы между отправлением и получением сообщения, сигнала или картины не было недоступного человеческой жизни срока в шестьсот лет. Ощутить биение той прекрасной и столь близкой нам жизни, протянуть руку братьям-людям через бездны космоса. Мвен Мас сосредоточил усилия на ознакомлении с неразрешёнными вопросами и незаконченными опытами, какие уже тысячелетие велись в исследовании пространства как функции материи. Той проблемы, о которой мечтала Веда Конг в ночь её первого выступления по Великому Кольцу…

    В Академии Пределов Знания подобные исследования возглавлялись Рен Бозом — молодым математико-физиком. Встреча его с Мвеном Масом и последующая дружба была предопределена общими стремлениями.

    Теперь Рен Боз считает, что проблема разработана до возможности постановки эксперимента. Опыт не может быть, как и всё, что связано с космическими масштабами, проведён лабораторным путём. Громадность вопроса требует и громадного эксперимента. Рен Боз пришёл к необходимости проделать опыт через внешние станции с силовой затратой всей земной энергии, включая и резервную станцию Ку-энергии на Антарктиде.

    Ощущение опасности пришло к Дар Ветру, когда он пристально смотрел в горящие глаза и на вздрагивающие ноздри Мвена Маса.

    — Вам нужно узнать, как поступил бы я? — спокойно задал он решающий вопрос.

    Мвен Мас кивнул и провёл языком по пересохшим губам.

    — Я не ставил бы опыта, — отчеканил Дар Ветер, игнорируя гримасу горя на лице африканца, мгновенно промелькнувшую и исчезнувшую незаметно для менее внимательного собеседника.

    — Я так и думал, — вырвалось у Мвена Маса.

    — Тогда зачем вы придавали значение моему совету?

    — Мне казалось, что мы сумеем убедить вас.

    — Что же, попробуйте! Поплывём к товарищам. Они, наверное, готовят водолазные приборы — смотреть коня.

    Веда пела, и два незнакомых женских голоса вторили ей.

    Увидев плывущих, она сделала призывный знак, по-детски сгибая пальцы раскрытых ладоней. Песня умолкла. Дар Ветер узнал в одной из женщин Эвду Наль. Впервые он видел её без белой врачебной одежды. Её высокая гибкая фигура выделялась среди остальных белизной кожи, ещё не загоревшей. Видимо, знаменитая женщина-психиатр была очень занята последнее время. Иссиня-чёрные волосы Эвды, разделённые прямым пробором, были высоко подняты у висков. Высокие скулы над чуть впалыми щеками подчёркивали длинный разрез её чёрных пристальных глаз. Лицо неуловимо напоминало древнего египетского сфинкса — того, который с очень древних времён стоял на краю пустыни у пирамидальных гробниц царей древнейшего на земле государства. Теперь, спустя десять веков после того, как исчезла пустыня, на песках шумят плодородные рощи, а сам сфинкс накрыт стеклянным колпаком, не скрывающим впадин его изъеденного временем лица.

    Дар Ветер помнил, что свою родословную Эвда Наль вела от перуанцев или чилийцев. Он приветствовал её по обычаю древних южноамериканских солнцепоклонников.

    — Работа с историками пошла вам на пользу, — сказала Эвда. — Благодарите Веду…

    Дар Ветер поспешил обернуться к милому другу, но Веда взяла его за руку и подвела к совсем незнакомой женщине.

    — Это Чара Нанди! Мы все здесь в гостях у неё и у художника Карта Сана, потому что они живут на этом берегу уже месяц. Их переносная студия в конце залива.

    Дар Ветер протянул руку молодой женщине, взглянувшей на него громадными синими глазами. На миг у него замерло дыхание — в этой женщине было что-то отличавшее её от всех других. Она стояла между Ведой Конг и Эвдой Наль, красота которых, отточенная сильным интеллектом и дисциплиной долгой исследовательской работы, всё же тускнела перед необычной силой прекрасного, исходившей от незнакомки.

    — Ваше имя чем-то похоже на моё, — проговорил Дар Ветер.

    Углы маленького рта незнакомки дрогнули в сдержанной усмешке.

    — Как и вы сами похожи на меня.

    Дар Ветер посмотрел поверх чёрной копны её густых e блестящих, слабо вьющихся волос и широко улыбнулся Веде.

    — Ветер, вы не умеете говорить женщинам любезности, — лукаво произнесла Веда, склонив набок голову.

    — Разве это нужно теперь, с той поры как исчезла надобность в обмане?

    — Нужно, — вмешалась Эвда Наль. — И надобность эта никогда не минёт!

    — Буду рад, если мне объяснят, — слегка нахмурился Дар Ветер.

    — Через месяц я читаю осеннюю речь в Академии Горя и Радости, в ней будет многое о значений непосредственных эмоций… — Эвда кивнула приближавшемуся Мвену Масу.

    Африканец по обыкновению шёл размеренно и бесшумно. Дар Ветер заметил, что смуглые щёки Чары загорелись жарким румянцем, как будто солнце, пропитавшее всё тело женщины, внезапно выступило сквозь загорелую кожу. Мвен Мас равнодушно поклонился.

    — Я приведу Рен Боза. Он сидит там, на камне.

    — Пойдёмте к нему, — предложила Веда, — и навстречу Миико. Она убежала за аппаратами. Чара Нанди, вы с нами?

    Девушка покачала головой:

    — Идёт мой повелитель. Солнце опустилось, и скоро начнётся работа…

    — Тяжело позировать, наверное? — спросила Веда. — Это настоящий подвиг! Я не могла бы.

    — И я думала, что не смогу. Но если идея художника захватит, тогда сама вступаешь в творчество. Ищешь воплощение образа в собственном теле… Тысячи оттенков есть в каждом движении, каждом изгибе! Ловить их, как улетающие звуки музыки…

    — Чара, вы находка для художника!

    — Находка! — прервал Веду громкий бас. — И как я нашёл её! Невероятно! — Художник Карт Сан потряс высоко поднятым могучим кулаком. Его светлые волосы разлохматились на ветру, обветренное лицо покраснело.

    — Проводите нас, если есть время, — попросила Веда, — и расскажите.

    — Плохой я рассказчик. Но это всё равно интересно. Я интересуюсь реконструкцией разных расовых типов, бывших в древности до самой ЭРМ. После успеха моей картины "Дочь Гондваны" я загорелся воссоздать другой расовый тип. Красота тела — лучшее выражение расы через поколения здоровой, чистой жизни. В каждой расе в древности была своя отточенность, своя мера прекрасного, выработавшаяся ещё в условиях дикого существования. Так понимаем мы, художники, которых считают отстающими от вершин культуры… Всегда считали, наверное, ещё с пещер древнекаменного века. Ну вот, я говорю не то… Придумал я картину "Дочь Тетиса", иначе — Средиземного моря. Меня поразило в мифах Древней Греции, Крита, Двуречья, Америки, Полинезии то, что боги выходили из моря. Что может быть чудесней эллинского мифа об Афродите — богине любви и красоты древних греков! Само имя: Афродита Анадиомена — рождённая пеной, восставшая из моря… Богиня, родившаяся из пены, оплодотворённой светом звёзд над ночным морем, — какой народ придумал что-либо более поэтичное?..

    — Из звёздного света и морской пены, — услышала Веда Конг шёпот Чары и украдкой взглянула на девушку.

    Твёрдый, будто вырезанный из дерева или из камня профиль Чары говорил о древних народах. Маленький, прямой, чуть закруглённый нос, чуть покатый широкий лоб, сильный подбородок, а главное — большое расстояние от носа до уха — все характерные черты народов античного Средиземноморья были отражены в лице Чары.

    Веда незаметно осмотрела её с головы до ног и подумала, что всё в ней немного "слишком". Слишком гладкая кожа, слишком тонкая талия, слишком широкие бёдра… И держится подчёркнуто прямо — от этого её крепкая грудь слишком выдаётся. Может быть, художнику нужно именно такое, сильно выраженное?

    Путь пересекла каменная гряда, и Веда изменила своё только что созданное представление. Чара Нанди необыкновенно легко перескакивала с камня на камень, будто танцуя.

    "В ней, безусловно, есть индийская кровь, — решила Веда. — Спрошу потом…"

    — Чтобы создать "Дочь Тетиса", — продолжал художник, — мне надо было сблизиться с морем, сродниться с ним — ведь моя критянка, как Афродита, должна выйти из моря, но так, чтобы всякий понял это. Когда я собирался писать "Дочь Гондваны", я три года работал на лесной станции в Экваториальной Африке. Создав картину, я поступил механиком на почтовый глиссер и два года развозил почту по Атлантическому океану — всем этим, знаете, рыболовным, белковым и солевым заводам, которые плавают там на гигантских металлических плотах.

    Однажды вечером я вёл свою машину в Центральной Атлантике, на запад от Азор, где противотечение смыкается с северным течением. Там всегда ходят большие волны — грядами, одна за другой. Мой глиссер то взмётывался под низкие тучи, то стремительно летел в провалы между волнами. Винт ревел, я стоял на высоком мостике рядом с рулевым. И вдруг — никогда не забуду!

    Представьте себе волну выше всех других, мчащуюся навстречу. На гребне этой колоссальной волны, прямо под низкими и плотными жемчужно-розовыми тучами, стояла девушка, загорелая до цвета красной бронзы… Вал нёсся беззвучно, и она летела, невыразимо гордая в своём одиночестве посреди необъятного океана. Мой глиссер взметнулся вверх, и мы пронеслись мимо девушки, приветливо помахавшей нам рукой. Тут я разглядел, что она стояла на лате, — знаете, такая доска с аккумулятором и мотором, управляемая ногами.

    — Знаю, — отозвался Дар Ветер, — для катания на волнах.

    — Больше всего меня потрясло, что вокруг не было ничего — низкие облака, пустой на сотни миль океан, вечерний свет и девушка, несущаяся на громадной волне. Эта девушка…

    — Чара Нанди! — сказала Эвда Наль. — Это понятно. Но откуда она взялась?

    — Вовсе не из пены и света звёзд! — Чара рассмеялась неожиданно высоким звенящим смехом. — Всего лишь с плота белкового завода. Мы стояли тогда у края саргассов[31], где разводили хлореллу[32], а я работала там биологом.

    — Пусть так, — примирительно согласился Карт Сан. — Но с того момента вы стали для меня дочерью Средиземного моря, вышедшей из пены, неизбежной моделью моей будущей картины. Я ждал целый год.

    — Можно прийти к вам посмотреть? — попросила Веда Конг.

    — Пожалуйста, только не в часы работы — лучше вечером. Я работаю очень медленно и не выношу ничьею присутствия в это время.

    — Вы пишете красками?

    — Наша работа мало изменилась за тысячи лет существования живописи. Оптические законы и глаз человека — те же. Обострилось восприятие некоторых оттенков, придуманы новые хромкатоптрические краски[33] с внутренними рефлексами в слое, некоторые приёмы гармонизации цветов. А в общем художник незапамятной древности работал как я. И кое в чём лучше… Вера, терпение — мы стали слишком стремительны и неуверенны в своей правоте. А для искусства подчас лучше строгая наивность… Опять я уклоняюсь в сторону! Мне… нам пора… Пойдёмте, Чара.

    Все остановились поглядеть вслед художнику и его модели.

    — Теперь я знаю, кто он такой, — молвила Веда. — Я видела "Дочь Гондваны".

    — И я тоже, — отозвались в одно слово Эвда Наль и Мвен Мас.

    — Гондвана — от страны гондов в Индии? — спросил Дар Ветер.

    — Нет. От собирательного названия южных материков. В общем, страна древней чёрной расы.

    — И какова "Дочь чёрных"?

    — Картина проста — перед степным плоскогорьем, в огне ослепительного солнца, на опушке грозного тропического леса идёт чернокожая девушка. Половина её лица и ощутимого, твёрдого, будто литого из металла тела в пылающем свете, половина в глубокой полутени. Белые звериные зубы нанизаны вокруг высокой шеи, короткие волосы связаны на темени и прикрыты венком огненно-красных цветов. Правой, поднятой выше головы рукой она отстраняет с пути последнюю ветку дерева, левой — отталкивает от колена усаженный колючками стебель. В остановленном движении тела, свободном вздохе, сильном взмахе руки — беспечность юной жизни, сливающейся с природой в одно, вечно изменчивое, как поток. Это единение читается как знание — интуитивное ведовство мира… В тёмных глазах, устремлённых вдаль, поверх моря голубоватой травы, к едва заметным контурам гор, так ощутимо видится тревога, ожидание великих испытаний в новом, только что раскрывшемся мире!

    Эвда Наль умолкла.

    


31. Саргассы — области моря внутри круговоротов морских течений, сплошь покрытые скоплениями водорослей.
32. Хлорелла — морские водоросли с огромным содержанием белка, искусственно возделываемые для получения белковой пищи.
33. Хромкатоптрические краски — краски, обладающие большой силой отражения света внутри слоя (фантастическое).