А. С. Раутиан. Иван Антонович Ефремов (1907 - 1972)

    Летом 1935 г., в соответствии с постановлением Советского Правительства, Палеозоологический институт, как и большинство учреждений АН СССР переезжали из Ленинграда в Москву. Переезжали во временное (как тогда считали) помещение на Большой Калужской, дом 75 (ныне Ленинский проспект, 33). Кончился ленинградский период жизни Ивана Антоновича.

    Лето Иван Антонович был в Каменном овраге. Вот что сообщает нам "Хроника" в "Трудах ПИН" за 1936 г.: "В 1935 г. Институт продолжал работы в Ишееве, базируясь на чрезвычайно удачных результатах 1934 г. Несмотря на повышение мощности кровли костеносного пласта в сравнении с прошлым годом, удалось вскрыть около 200 кв. метров костеносного пласта. Руководствуясь данными 1934 г., площадки раскопок были заложены более удачно, в наиболее обогащенных костями участках костеносных песков. В этом году были добыты: скелет крупного хищного дейноцефала, сходного с добытым в 1934 г., однако гораздо более крупной величины, череп и часть скелета in situ огромного улемазавра, части черепов лабиринтодонтов и множество отдельных костей различных родов рептилий".

    Постепенно появлялись последователи и ученики. В то же лето 1935 г. Н. И. Новожилов отправился в Архангельскую область, на р. Мезень, где в 1933 - 1934 гг. геологом Я. Д. Зеккелем (1937 г.) в пермских отложениях были обнаружены кости. В 1937 г. работу в этих местах продолжил Р. Л. Мерклин. Так было положено начало открытию еще одной принципиально новой фауны тетрапод. Она отличается уникальными условиями захоронения и настолько яркой географической спецификой, что Иван Антонович даже поначалу посчитал эту разницу возрастной. Удивительна эта фауна и в зоогеографическом отношении: одни формы связывают ее с пермскими фаунами Северной Америки, другие - с раннепермской фауной Западной Европы, третьи - позднепермскими (раннетатарскими) фаунами Восточной Европы, содержащими гондванские элементы.

    В августе 1935 г. Ивану Антоновичу присвоена ученая степень кандидата биологических наук по совокупности работ.

    Летом 1936 г. Иван Антонович вновь отправляется в пос. Горный на Каргалинский рудник и, кроме того, ведет поиски костей тетрапод в Оренбургском Приуралье.

    Вернувшись осенью в Москву он узнает, что пришли ящики с коллекциями Остеологического отдела и Северо-Двинской галереи, но размещать коллекции негде, для них нет музейного помещения. Поэтому наши коллекции не удастся показать участникам XVII Международного геологического конгресса, который должен состояться летом 1937 г. в Советском Союзе.

    В этой ситуации, по словам профессора Р. Ф. Геккера (основателя отечественной палеоэкологии), самым решительным оказался Иван Антонович. Он написал письмо И. В. Сталину, в котором подчеркивалось: во-первых, бесценность коллекций, являющихся гордостью советской науки, во-вторых, необходимость их срочного развертывания к геологическому конгрессу, в-третьих, в качестве возможного помещения предлагались не занятые в то время бывшие конюшни (1830-е гг., архитектор Е. Д. Тюрин; ныне Ленинский просп., 18, корп. 2) Нескучного (или Александринского) дворца. Одним словом, Иван Антонович и на сей раз показал, что имел моральное право быть начальником, в соответствии с выдвинутыми им же критериями. Кроме Ивана Антоновича, письмо подписали (надо отдать должное и их мужеству) ведущие специалисты ПИНа. В результате ПИНу достались конюшни с каретным сараем и сенной башней, а Минералогическому музею - манеж, являющийся более роскошным продолжением этого же корпуса.

    Иван Антонович вместе с сотрудниками взялся за переоборудование экспозиционных помещений и монтировку экспозиции Палеонтологического музея, который удалось открыть к началу конгресса.

    Узловым вопросом работы Геологического конгресса стала пермская система - единственная система, выделенная на территории России. И. А. Ефремов предложил вниманию участников конгресса детальное стратиграфическое расчленение верхней перми и нижнего триаса на зоны по наземным позвоночным. Это сообщение открыло новую - московскую эпоху в жизни Ивана Антоновича, эпоху обобщающих работ и монографий.

    В 1937 г. он стал заведующим отделом низших позвоночных ПИН. Первый сотрудник, взятый им в лабораторию была М. Ф. Лукьянова. Это было очень удачное приобретение. С годами она стала искуснейшим препаратором и раскопщиком. Уже летом 1938 г. она была с Иваном Антоновичем в Ишеево. И дальше ездила с ним постоянно.

    Летом (перед конгрессом) Иван Антонович совершил объезд и осмотр метонахождений Поволжья, Татарии и Приуралья. Этим Иван Антонович показал пример новой формы полевой работы, которой, увы, не суждено было стать традицией. Ископаемые кости - величайшая национальная ценность. При существовании в Европейской России более 400 только пермо-триасовых местонахождений кроме крупных продолжительных раскопок на перспективных точках, необходим и систематический мониторинг, в том числе и не очень богатых местонахождений, где изредка могут появляться линзы с очень интересными костями. К сожалению, опыт больших объездов в традицию так и не вошел.

    С 1938 г. Иван Антонович, похоже, первый раз за много лет не ездил в поле. Вероятно это было вызвано свалившейся на него камеральной работой: над докторской диссертацией, монографией и большим количеством статей, опубликованных главным образом в 1940 г. Это первый симптом того, что руки обгоняют голову - обычный результат работы хорошего организатора и удачливого полевика. А возможно немалое время потребовала и необходимость перемещения Северо-Двинской галереи из каретного сарая. В этом году были опубликованы первые описания находок с Мезени.

    В 1939 г. Иван Антонович завершил ишеевскую эпопею. Самая замечательная находка года была сделана в препараторской. В поле был взят монолитом неполный скелет долиозавра. М. Ф. Лукьянова, препарируя этот скелет, нашла в окружающей скелет породе незамеченный во время раскопок полный череп лантанозуха, описанный Иваном Антоновичем в 1946 г.

    Кроме того, Иван Антонович руководил Каргалинской геолого-разведочной партией, изучающей медистые песчаники. Он совмещает эту работу с поиском остатков наземных тетрапод. Осматривает старые медные рудники в Башкирии по рекам Белой и Деме, в области установления пермской системы Р. И. Мурчисоном.

    Особенно плодовитым на публикации оказался 1940 г. Самая характерная черта публикаций этого года: шесть больших статей, пять из которых начинаются со слова "Предварительное..." и одна со слова "Заметки...". Еще одна статья по-немецки начинается со слова "Kurze...". Это явное свидетельство того, что полевые работы обогнали камеральные. О правильности догадки свидетельствует тот факт, что начатая еще в Ленинграде ревизия лабиринтодонтов так никогда и не будет завершена.

    Отсутствие недостатка в материале, перспективах будущих раскопок и идеях, конечно, породили в эти годы у заядлого романтика почти фантастические мечты об отдельном институте пермско-триасовых тетрапод. Иван Антонович даже был готов внести такой проект. Дополнительно такие мысли порождало и штатное расширение ПИНа. С 1 июля 1936 г. в него влился отдел палеонтологии Всесоюзного института минерального сырья (ВИМС) Наркомтяжпрома. При этом штатное расписание ПИНа удвоилось. Вновь пришедшие в значительной мере занимались традиционной стратиграфической палеонтологией, необходимой для целей геологического картирования и разведки полезных ископаемых. Идеи А. А. Борисяка о биологической и филогенетической палеонтологии казались многим "журавлем в небе", особенно когда шкафы ломятся от неописанного материала, а голова полна идей межрегиональной корреляции.

    Иван Антонович, воспитанный на идеях П. П. Сушкина и А. А. Борисяка, ворчал, глядя на ископаемых беспозвоночных: "это не животные, а щебенка", "плеснь на камне" какая-то и занимаются то этим "щебеночники". Конечно это было проявлением недостатка палеонтологического образования Ивана Антоновича.

    Но вернемся в 1940 г. В этом же году выходят подробные описания улемазавра, рептилии из мезенской фауны и классическая палеонтологическая монография о бентозухе с Шарженги, написанная в соавторстве с А. П. Быстровым. Это поныне одно из лучших в мире монографических описаний лабиринтодонтов.

    Наконец на русском и английском языках выходят статьи о тафономии - новой науке о закономерностях захоронения и формировании местонахождений ископаемых остатков организмов, а в более широком понимании - о законах строения и образования палеонтологической летописи. Не случайно в начале 1940 г. Иван Антонович сделал доклад о тафономии на заседании, посвященном 80-летию выхода в свет "Происхождения видов" Ч. Дарвина. Дарвин один из первых обратил внимание на неполноту геологической и избирательность палеонтологической летописи, которые, как и летописи исторические, нельзя воспринимать как исчерпывающий источник правдивой информации. Всегда необходимо делать поправку на неполноту и избирательность. В этом смысле тафономия - наука о правилах чтения палеонтологической летописи.

    В марте 1941 г. он защитил докторскую диссертацию на тему "Фауна наземных позвоночных средних зон перми СССР". Кроме основной задачи - зонального расчленения - в ней уделено особое внимание недавно открытой мезенской фауне и ее положению в разрезе континентальной перми Европейской России, а также монографическому описанию улемазавра.

    В сущности цикл работ Ивана Антоновича, к которому относится диссертация и более поздние сочинения о зональном расчленении континентальных толщ перми и триаса Русской платформы и сопоставлении этих зон с фаунами Южной Африки и Северной Америки знаменует новый этап развития палеонтологии докайнозойских амфибий и рептилий нашего Отечества.

    Раскопки В. П. Амалицкого на Малой Северной Двине дали первую большую и несомненно единую фауну тетрапод пермо-триаса. Однако для перехода к фаунистическому этапу изучения необходима была возрастная последовательность сменяющих друг друга во времени фаун. Эту последовательность первым установил Иван Антонович. Переход ко второму этапу исследований, причем как в полевом, так и камеральном аспектах, - главная заслуга Ивана Антоновича перед палеогерпетологией в узком смысле, хотя, как мы видели и еще увидим, хватает и иных заслуг. Именно на плечах Ивана Антоновича стояли все последующие исследователи континентальной перми Восточной Европы, начиная от изыскателей "Второго Баку" до В. К. Голубева, который продолжает в наше время эти работы в лаборатории, которой полвека назад заведовал Иван Антонович.

    До Северной Двины были находки в медистых песчаниках Приуралья. Но только работы Ивана Антоновича дали им более или менее надежную возрастную привязку, то есть сделали эти разрозненные находки фауной.

    А дальше была война. Иван Антонович просился на фронт, а его ввели в штаб по эвакуации ценностей Палеонтологического института. Жили в Музее. В середине октября было получено снаряжение для Уральской экспедиции и Иван Антонович спецрейсом вылетел в Свердловск. На сей раз он был консультантом геологической экспедиции на медистые песчаники южного Приуралья. До пос. Горный добирался на полуторке полтора месяца.

    Вернувшись, заболел. Вот где аукаются сибирские маршруты. В 1942 г. сотрудники ПИНа перебрались из Свердловска в Алма-Ату. Приступ лихорадки повторился. Во время болезни начал писать первые рассказы. Это конечно неспроста: уже два года не копал, любимые кости недоступны. А романтика, как мы помним, не терпит отлагательства. Вот и начал писать.

    В начале 1943 г. наконец добрался до г. Фрунзе, где был основной костяк ПИНа и действовала библиотека Биологического отделения АН СССР. ПИН размещался в здании Киргизского пединститута. Там, в тамбуре между дверями гимнастического зала, И. А. Ефремов закончил рукопись "Тафономии". Там же, во Фрунзе, на семинаре Иван Антонович сделал первый доклад о методике полевых тафономических исследований. Судя по статье "Динозавровый горизонт Средней Азии и некоторые вопросы стратиграфии", опубликованной в 1944 г., Иван Антонович воспользовался пребыванием в Киргизии, чтобы продолжить свои наблюдения и мысли 1929 г. Он высказал предположение о перемыве мезозойских осадочных толщ Казахстана и Киргизии. Этим он объяснял бедность динозавровых местонахождений и фрагментарность большинства найденных остатков. Сравнивая это с результатами Центрально-Азиатской экспедиции Американского музея естественной истории, состоявшейся в начале 1920-х годов, Иван Антонович пришел к выводу, что монгольская Гоби должна дать более полную картину истории динозавровых фаун Центральной Азии.

    В этом же году ему было присвоено звание профессора по специальности "палеонтология".

    Поздней осенью 1943 г. Иван Антонович, в составе штаба по реэвакуации, вместе с ПИНом и Биологическим отделением АН СССР вернулся в Москву. Вернулся уже не только палеонтологом, но и писателем. С собой он привез "Встречу над Тускаророй", "Эллинский секрет", "Озеро Горных Духов", "Путями старых горняков", первый вариант "Катти-Сарк", "Голец подлунный" и даже "Олгой Хорхой", хотя в те поры он в Монголии еще не бывал. В следующем году все это, кроме "Эллинского секрета" будет издано в "Новом мире", образуя цикл "Рассказы о необыкновенном".

    С 1943 г. у Ивана Антоновича появился аспирант - А. К. Рождественский, только что окончивший основанную в 1939 г. А. А. Борисяком при содействии Ю. А. Орлова кафедру палеонтологии Геолого-почвенного факультета МГУ.

    В дальнейшем Анатолий Константинович стал ближайшим помощником Ивана Антоновича по Монгольской экспедиции АН СССР и крупнейшим в нашем Отечестве специалистом по динозаврам. В трудные для Ивана Антоновича годы в ПИНе он старался его защитить, а тот недолюбливал Анатолия Константиновича ...

    В 1944 г. распаковывали ящики, монтировали скелеты, восстанавливали музей и налаживали работу института. Опять не очень романтическая работа, а значит и опять романтическая литература. "Белый Рог", "Тень Минувшего", "Алмазная Труба", "Обсерватория Нур-и-Дешт", "Бухта радужных струй", "Последний Марсель", "Атол Факаофо" - все эти рассказы и повесть "Звездные корабли" написаны в 1944 г. Вспоминая эти произведения мы замечаем, как быстро приключенческий, но еще вполне реалистический жанр, начинает перерастать в научно-фантастический. Это, мне кажется, служит несомненным указанием на дефицит романтики в реальной жизни Ивана Антоновича. В этом смысле его муза - родная сестра музы А. С. Грина.

    Но реальная жизнь продолжалась. В конце 1944 г. наконец стали доступны для работы коллекции ПИНа, запакованные еще летом 1941 г. И Иван Антонович взялся за лантанозуха - самую неожиданную и интригующую находку из Ишеева. Работа затянулась и ее результаты были опубликованы только в 1946 г. Морфологическое изучение показало, что лантаназух вместе с известными ранее сеймурией из Северной Америки и котлассией с Северной Двины занимают промежуточное положение между земноводными и пресмыкающимися. Признаки этих трех родов дают такое мозаичное сочетание признаков обоих классов, что при попытке выяснения их систематической принадлежности мы, - как говорил Иван Антонович, - "сразу же теряем под ногами почву".

    Здесь он встретился с по сей день окончательно нерешенной проблемой переходных групп между крупными таксонами, характера их эволюции и формы отражения их отношений в системе. К сожалению, работы даже главных своих предшественников (Э. Д. Копа, У. Б. Скотта, Г. Ф. Осборна и многих других), в которых они продвинулись в решении этой проблемы гораздо дальше Ивана Антоновича, он по видимому не знал.

    Иван Антонович выделил эти три рода в отдельный подкласс Batrachosauria Efremov, 1946 (буквально: "лягушкоящеров"). Но своеобразие его решения заключалось в том, что он считал этот подкласс переходным, одновременно относящимся к двум вышестоящим классам - амфибиям и рептилиям. Такое решение не только противоречит Международным правилам зоологической номенклатуры, но несовместимо и со строго иерархической формой линнеевской системы. Такой одиозный поступок мог совершить только человек, считавший, что если природа изучаемого объекта приходит в противоречие с принятой формой системы, надо менять эту форму, а не пытаться искусственно загонять природу в прокрустово ложе, нами же изобретенное. Это же подтверждает и один из устных афоризмов Ивана Антоновича: "кодекс номенклатуры существует для меня, а не я для кодекса". Иногда чересчур буквальное следование этому правилу создавало номенклатурные трудности, из которых приходилось выбираться его последователям.

    21 января 1945 г. Совет народных комиссаров СССР принял постановление о проведении празднования 220-летнего юбилея АН СССР. Не успев наладить работу лаборатории, Иван Антонович включается в процесс подготовки к юбилею.

    Тем временем рассказы, изданные в 1944 г., уже читали. Из больших русских писателей А. Н. Толстой первым заметил рассказы Ивана Ефремова. Уже тяжело больным, Алексей Николаевич продолжал живо интересоваться всем происходящим в литературе. Сильно идеологизированная эпоха русской революции почти нацело уничтожила приключенческий жанр как таковой и интерес к нему у массового читателя. Война унесла многих советских писателей. А для уставших после войны людей необходима была развлекательная и затягивающая, но при этом ненавязчиво поучительная и ободряющая литература. Всеми этими качествами обладает литературный мир Ивана Ефремова.

    Алексей Николаевич пригласил Ивана Антоновича к себе в больницу и без обиняков спросил: "Рассказывайте, как вы стали писателем! Как вы успели выработать такой изящный и холодный стиль?". Возможно, даже Иван Антонович не очень и задумывался над этим, к этому его подготовила прожитая жизнь. Но внутренний слух и безошибочное чувство языка Алексея Николаевича позволили подметить эти качества сразу. 220-летие АН СССР отмечалось 16 - 30 июня 1945 г. в Москве и Ленинграде. Многие сотрудники Академии в связи с этим событием были награждены правительственными наградами. Иван Антонович был награжден орденом "Знак Почета". В этом же году монография о бентозухе И. А. Ефремова и А. П. Быстрова, изданная в 1940 г., была удостоена премии АН СССР им. А. А. Борисяка.

    Союз писателей СССР избрал Ивана Антоновича своим членом. Это был единственный случай в послевоенной истории Союза писателей, когда избрание произошло без каких-либо предварительных заявлений и рекомендаций. Здесь, вероятно, мнение А. Н. Толстого сыграло важную роль. Видимо, окрыленный литературными успехами, Иван Антонович начинает писать вторую повесть "На краю Ойкумены".

    Правительство Монгольской народной республики поддержало инициативу советских палеонтологов и предложило АН СССР организовать экспедицию для поисков ископаемых животных в Монголии. Иван Антонович был назначен начальником экспедиции. Сезон 1946 г. был рекогносцировочным и был посвящен прежде всего объезду местонахождений, разведанных русскими геологами и Центрально-Азиатской экспедицией Американского музея естественной истории в 1920-х годах, но были обнаружены и новые местонахождения. В частности в первый же год было найдено гигантское захоронение динозавров в котловине Нэмэгэту Южной Гоби. Оно и теперь еще таит в себе несметные палеонтологические сокровища. По характеру полевой работы это был большой объезд и осмотр местонахождений, подобный тому, какой Иван Антонович впервые совершил летом 1937 г.

    1947 г. ушел на подготовку больших раскопочных работ: завоз снаряжения, материалов (гипса, досок, лебедок, автомашин, горючего, провизии и много другого) на основную и промежуточные базы. Новый, 1948 г., Иван Антонович вместе с А. Г. Вологдиным и В. А. Пресняковым встречал в Улан-Баторе. Сезон 1947 г. Иван Антонович работал главным образом как организатор будущих работ.

    Масштабным раскопкам были посвящены полевые сезоны 1948 и 1949 гг. Работа велась примерно так. Приезжали на точку (местонахождение), находили кости, особенно желанными были скелеты динозавров, которых фатально не хватало у нас дома, в России. Рутинной раскопочной работой и взятием монолитов руководили опытные сподвижники Ивана Антоновича: Я. М. Эглон, Н. И. Новожилов и М. Ф. Лукьянова под присмотром А. К. Рождественского. Иван Антонович значительную часть времени проводил в палатке за пишущей машинкой. В эти годы делались наброски для "Дороги ветров" и даже наброски, впоследствии вошедшие в "Туманность Андромеды".

    Результатам полевых работ в монгольской части Гоби была посвящена серия публикаций Ивана Антоновича в научной и популярной печати. Экспедиции в Монголию стали достойным завершением полевых подвигов Ивана Антоновича. За палеонтологические исследования в Монголии он награждался премиями Президиума АН СССР пять раз. Но больше он уже на полевые работы никогда не выезжал.

    В 1948 г. Иван Антонович награжден орденом Трудового Красного Знамени за заслуги в области палеонтологии. В 1950 г. опубликована книга "Тафономия и геологическая летопись". За нее через два года Иван Антонович был удостоен Сталинской премии второй степени.

    Росла и лаборатория. В 1946 г. по окончании геологического факультета Саратовского университета поступил в аспирантуру Б. П. Вьюшков. Главной его специальностью стали зверообразные, особенно тероцефалы. Но вообще он был на все руки. Он имел публикации о лабиринтодонтах, батрахозаврах, проколофонах, парейазаврах, капторинидах, дицинодонтах, горгонопсах и проторозаврах. Он описал хрониозухий (Bystrowianidae Vjuschkov, 1957; Chroniosuchidae Vjuschkov, 1957), регулярно ездил в поле, но не был в Монголии, продолжая в эти годы разведку и раскопки в Советском Союзе. В 1954 г. первый в истории русской палеонтологии применил бульдозерную вскрышу триасового местонахождения Донгуз в Оренбуржье. Его Иван Антонович называл "тафономом № 2". В палеонтологии он был почти так же универсален, как сам Иван Антонович. Он с годами стал его любимым учеником, в котором он безусловно видел своего преемника, "но Бог судил иное". В 1958 г. его жизнь оборвалась.

    В 1947 г. после демобилизации в лабораторию пришел Е. А. Малеев (1915 - 1966), выпускник Биофака МГУ, специализировавшийся по функциональной морфологии млекопитающих. В ПИНе он занимался гобийскими динозаврами, доставленными экспедициями Ивана Антоновича, в которых он тоже успел принять участие. В 1962 г. руководил экспедицией по изучению гигантских варанов острова Комодо.

    В 1950 г. по совместительству был оформлен в качестве старшего лаборанта непревзойденный рисовальщик ископаемых костей Н. А. Яньшинов (1905 - 1975). Его исходная специальность - книжная миниатюрная графика. Они с Иваном Антоновичем знали друг друга еще в раннем детстве, усадьбы их родителей в Вырице были рядом, их разделял лишь общий забор. Его иллюстрации стали украшением многих ПИНовских работ и "Основ палеонтологии", посвященных ископаемым позвоночным.

    Летом 1951 г. к Ивану Антоновичу приехал П. К. Чудинов (1922 - 2002) - геолог, выпускник Пермского университета, - с сообщением о находке черепа зверообразной рептилии в Пермской области. Осенью того же года Петр Константинович поступил в аспирантуру ПИНа. Начиная с 1952 г. ему было поручено вести разведку в Прикамье, в том числе и в окрестностях г. Очера, откуда происходил привезенный им череп. Это крупное местонахождение верхнепермских позвоночных находилось на высоком склоне холма. Вердикт Ивана Антоновича был: "Срыть к черту эту гору и добыть новую фауну". Раскопки в Очере требовали бульдозерной вскрыши и средства на них удалось получить лишь в 1957 г. Раскопки продолжались в сезоны 1957, 1958 и 1960 гг. Но только в 1964 г. все наиболее важные находки были отпрепарированы. Очерская раскопка была самой крупной в истории советской палеонтологии и уступала лишь масштабам работы В. П. Амалицкого на Малой Северной Двине.

    Но даже в годы монгольской эпопеи первая любовь Ивана Антоновича - континентальный пермо-триас России - не была полностью оставлена. Его статья "Гондванские фации северных материков" развивает с использованием множества новейших данных главную идею В. П. Амалицкого о проникновении в поздней перми многих характерных элементов гондванской фауны на территорию Восточно-Европейской платформы. В статье "О строении коленного сустава высших дицинодонтов" он предвосхитил наши современные воззрения о роли локомоции крупных позвоночных в истории триасовых тетрапод.

    Главная же палеонтологическая работа послевоенного периода "Фауна наземных позвоночных в пермских медистых песчаниках Западного Приуралья" подводила итог не только собственным работам Ивана Антоновича в этой области, начатым еще в 1929 г., но также палеонтологическим и геологическим исследованиям его предшественников более чем за 100 лет. Иван Антонович писал в этой книге: "В течение XVIII и XIX веков работало огромное количество рудников, рассеянных по всей площади развития медистых песчаников вдоль западного склона Урала. Наиболее крупные скопления медных руд в пермских континентальных отложениях представляют собой вместе с тем и местонахождения органических остатков. Результатом этого явилось то, что прекрасной сохранности органические остатки неминуемо должны были обратить на себя внимание, особенно при наличии большого количества опытных и внимательных горнорабочих и при ручной разработке руды". Иными словами, палеонтологические сокровища медных рудников были типичными плодом периода случайных находок. Подробная геологическая атрибуция образцов не проводилась, поскольку находку откладывали, а выемка руды продолжалась. Поэтому соотнести находки, сделанные в рудниках большей частью в XIX веке, с добытыми в естественных обнажениях удалось лишь на стадии изучения разновозрастных фаун, то есть, как отмечалось, в эпоху Ефремова. Книга о медистых песчаниках - самая крупная монография Ивана Антоновича - была опубликована в 1954 г.

    В 1955 г. была опубликована последняя палеонтологическая книга Ивана Антоновича "Каталог местонахождений пермских и триасовых наземных позвоночных на территории СССР". Она была издана в соавторстве с Б. П. Вьюшковым и подводила итог поисковой работе охотников за ископаемыми более чем за столетний период.

    Хотя в последующие годы научная продуктивность Ивана Антоновича сократилась, но до 1958 г. палеонтологические публикации продолжали выходить. В 1957 г. Иван Антонович и А. П. Быстров получили дипломы Лондонского Линнеевского общества за свою монографию 1940 г. о бентозухе и стали почетными членами этого общества. Такое, казалось бы запоздалое признание, свидетельствовало, как ничто другое, о том, что эта монография вошла в мировую палеонтологическую классику.

    Издав книгу о медистых песчаниках, Иван Антонович принялся за "Дорогу ветров". Эта книга о Монгольской экспедиции АН СССР - самое реалистичное и самое автобиографичное произведение Ивана Антоновича. Только в этой книге все герои названы своими именами. Фантазия была нужна только в тех местах, которые не мог вынести Главлит. Например, за удачные находки в книге награждаемым выдавался шоколад. Как известно, Иван Антонович старался брать на технические должности в экспедицию водителей - бывших фронтовиков, привыкших к трудностям полевой жизни, способных на марше вести, а при случае и ремонтировать машину, но способных участвовать и в раскопках. Легко себе представить, как им нужен был тот шоколад и что именно выдавалось в награду.

    Еще дописывая книгу о Монголии, он берется за первый свой роман - "Туманность Андромеды". Он неделями пишет дома, но нередко, даже явившись в ПИН, продолжает заниматься беллетристикой. А ведь он еще лабораторией заведует: надо руководить сотрудниками, проводить семинары, вычитывать статьи, писать отзывы, отчеты писать, ежегодную инвентаризацию устраивать и т. п. В ответ на претензии он еще в 1955 г. оформляет временную инвалидность и дописывает обе вещи. "Дорога Ветров" первым изданием вышла в 1956 г., "Туманность Андромеды" - в 1957 г. в сокращенном виде в журнале "Техника - молодежи", а в 1958 г. - отдельной книгой. Это, пожалуй, самая известная, самая издаваемая и дважды экранизированная книга Ивана Ефремова (до 1987 г. - 83 раза на 36 языках). Популярность художественных произведений Антона Ивановича была невероятно велика. С 1949 по 1954 г. ничего нового им не было написано, но написанное ранее издавалось с неослабевающей частотой (с 1944 по 1953 гг. - 254 раза на 17 языках).

    В октябре 1953 г. Иван Антонович баллотировался на выборах в члены-корреспонденты АН СССР, но избран не был. Как часто бывает, дело было не в научных заслугах, а в противостоянии сторонников и противников Т. Д. Лысенко. Избраны в тот раз были Ю. А. Орлов и Л. Ш. Давиташвили, а отвергнуты И. А. Ефремов и А. Н. Криштофович. Оценка этого события Иваном Антоновичем 9 лет спустя была подстать романтику. Он писал Ю. А. Орлову: "Никогда больше не выставлю свою кандидатуру, поскольку один раз Академия ее уже отвергла. Донкихотство или нет, но это так ...".

    В 1958 г. начиналась Советско-Китайская палеонтологическая экспедиция АН СССР и АН КНР. В связи с этим И. А. Ефремов в составе группы советских палеонтологов выезжал в Китай для переговоров, с тем чтобы со следующего года начать полевые раскопочные работы. Как и предполагалось, работы начались, в них даже участвовал П. К. Чудинов, но Ивана Антоновича там не было... Формально Иван Антонович в 1959 г., 52 лет от роду, ушел из ПИНа по инвалидности, проработав в нем 34 года. Ушел, хлопнув дверью... Он еще консультировал сотрудников, писал отзывы о диссертациях, но в Институт не ходил. Внутреннюю причину конфликта Иван Антонович сформулировал сам: "Как быть, когда становится трудно "служить двум богам", когда литературная работа хорошо и удачно идет - и на миллионы людей, а не на десятки, как палеонтологическая, она нужна людям; что не бросать же литературную и как же быть с наукой". Для серьезного обсуждения причин внешних мне не удалось найти подобающей формы.

    На этом собственно научная биография Ивана Антоновича кончилась. Было опубликовано еще две статьи. Это русская версия "Некоторых соображений о биологических основах палеозоологии" и "Перспективы развития палеонтологических исследований в Монголии". Были написаны два некролога: к 100-летию В. П. Амалицкого и к 10-летию гибели Б. П. Вьюшкова. Дальше начинается биография Ивана Антоновича - большого писателя, почти безраздельно отданная беллетристике.

А. С. Раутиан